Про детей Как-то однажды ещё вначале нашей практики я призналась Асе, что этих детей можно либо возненавидеть, либо полюбить. И как же рада я сейчас, что случилось последнее. Смешно сравнивать нас прежних с теми, кто сидит теперь за обедом на лавочке перед школьной площадкой и весь перерыв разговаривает лишь о них - не о книгах, не о фильмах, а о детях: кто сегодня тебя рассмешил, чем пришлось завоевать внимание и как удалось поставить очередного умника на место. Теперь и Ася, и я уже не робкие заикающиеся дебютанты, спустя каких-то два месяца мы уверенно заходим в класс, добиваемся тишины одним взглядом, а интереса - шуткой. Нас начали уважать, перестали стесняться и отношения между детьми и нами теперь определяет доверие, которое с нашей стороны разрешает им оставаться детьми - шумными, энергичными и несерьезными, а с их - становиться школьниками, или лучше сказать учениками - внимательными, усидчивыми и полностью зависящими от нашего расположения. Теперь уже не мы, а они пытаются нам понравиться и соревнуются за внимание учителя, ведь только от него, как мне кажется со времени приезда, они могут получить ласку и кому пытаются выразить свою скупую, порой грубую, порой стеснительную, но искреннюю детскую любовь.
Да, с детьми в Непале не возятся - они работают наравне со взрослыми, с утра и по вечерам, когда заканчивается школа. Они работают и по выходным - за сбором риса, выпасом скота, переносят тюки с травой, деревом, камнем, но сохраняют удивительным образом мировосприятие и жизнелюбие ребёнка любой части света. Я смотрю на них и угадываю себя, своих друзей много лет назад - ничего не поменялось, все тот же восторг и жадное любопытство, и чудеса за каждым углом. Вот только мечты у них гораздо скромнее, ведь смелость фантазии определяет здесь горизонт. И в нас, выходит, единственная возможность рассказать им о том, как может быть, и к чему надо стремиться. Когда осознаёшь это, значимость дела, которое увлекло тебя, и мысли, какую несёшь формирующемуся сознанию, ты уже не можешь оставаться в стороне, не получится. И это истощает и наполняет одновременно - впервые в жизни я почувствовала, что занимаюсь чем-то важным. Чем-то, у чего есть результат, конкретный и положительный. И тем, что я наконец полюбила.
Моя работа до сих пор не кажется мне простой - за каких-то четыре часа в день я устаю гораздо больше, чем за восемь когда-то в издательстве. Но иду я на урок с удовольствием, а порой это единственный способ сбежать от угнетающих мыслей, когда не можешь написать и строчки. Учебный процесс здесь организован иначе - полной тишины никто и не ждёт. Оценок не ставят, дневников не ведут, родителей в школу не вызывают. Единственный способ контролировать обстановку - полагаться на свой авторитет; вот почему так тяжело поначалу. Кричать приходится много - не потому, что кого-то ругаешь, а лишь затем, чтобы все тебя услышали. В какой-то момент я придумала уловку и стала назначать двух капитанов - учеников, которые должны следить за тишиной. Обычно это два самых шумных ребёнка.
Домашние задания давать смысла нет - почти никто их не выполняет. Меня это сердило поначалу, пока Яна однажды не объяснила мне, что возможности их делать нет почти ни у кого - из-за работы, которая ждёт детей после уроков, а ещё из-за отсутствия электричества. Поэтому освоить все стараемся в классе - в "ischool" (ишколе) - смешная особенность непальцев прибавлять букву "i" ко всем словам, начинающимся на "s".
Учиться дети любят, особенно отвечать на твои вопросы и писать у доски. "Мисс, меня! Спросите меня! Меня, Энни мисс!" - кричат они со всех сторон даже тогда, когда и понятия не имеют, что от них требуется. Им просто нужно твоё внимание. Они постоянно соревнуются - поэтому и ябедничать здесь не считается постыдным: "Сантос списывает, мисс! А Сусилла меня ударила! Хотите, я расскажу Асиссеру, что Житен разговаривал на уроке?" - ябедничают тут все, и никто ни на кого не обижается. Хотела бы я отучить их от этого, да не могу - такова политика школы. А может быть, и всей страны. Меня это поначалу коробило, как и общая здесь привычка не говорить "пожалуйста" и "спасибо" - в Непале люди не выражают свою благодарность словами, но всегда показывают это делом. Поэтому я и ухожу каждый день с подарками: дети несут мне апельсины, мандарины, крыжовник и мускатный орех.
Да и на школу, если говорить откровенно, наши глинобитные, обмазанные коровьими лепешками и накрытые соломой хижины с пробоинами вместо окон и дверей похожи мало. Зато все носят форму - красную в клетку, напоминающую, правда, пижаму, и шлепают по земляному полу босыми, уже привыкли. Девочек от мальчиков, особенно в младших классах, отличить бывает сложно - бритые от вшей, с разукрашенными облезшим уже лаком ногтями и серёжками в носу и ушах (или же просто палочками, когда денег на украшения не хватило) и тикой меж бровей. В Непале нет разделения на женское-мужское, когда дело касается яркого и красивого - и наш сорокалетний Макромама, хозяин деревни, разгуливает по двору, обмотанный в ярко-малиновый шарф с фиалками - здесь это не осуждается. Как, например, и проявление мужской симпатии - мальчишки обнимаются и держатся за ручки. Но стоит только кому-нибудь из них дотронуться до девочки, сразу же начинаются крики, смех и кривляния.
Когда дети замёрзли, и я принесла каждой парте по спальнику, чтобы кутаться, как в одеяло, мальчишки и девочки наотрез отказались делить один вместе. И может быть, как раз поэтому, или же потому, что воспитываем мы лишь начальные классы - до 13 лет, я ни разу не видела здесь проявлений школьной любви. "Любовь приходит в нашей стране после брака"- говорил Асис, а брак в деревне до сих пор устраивают родители. Такая установка.
И может быть, говорить это неправильно, но лукавить не хочется - какие-то дети мне нравятся больше, какие-то меньше, а с некоторыми я просто заставляю себя вести, как с остальными - и получается это не всегда. Такие ребята, как Дев и Падам слывут здесь наглецами, но главный их недостаток не в этом. Вся эта наглость - обыкновенная фамильярность, лишь неудачный способ привлечь внимание учителя, какое в другой ситуации они стараются завоевывать лестью или доносами. Другое же дело - настоящие бунтари. Сломить их невозможно - им проще проглотить язык, чем извиниться перед тем, кого они обидели, как им казалось, справедливо. Они не гонятся за симпатиями, и потому гораздо сложнее заставить их делать что-то, что им не нравится. К таким детям всегда нужен особый подход и больше внимания - а редкий учитель на это способен. А зря, ведь обычно упрямство и независимость такого ребёнка скрывают большой потенциал. Как например у бойкой семилетней Дурги, или у дикой Асы, нашей Маугли, потерянной в детстве в джунглях.
Учителям, насколько я помню со школьных времён, гораздо больше нравились дети, как Ревати или президент школы Сабин, сын Макромамы и Фупу - серьезные, усидчивые и довольно амбициозные: им важно быть первыми. С такими работать проще всего, но смертельно скучно; мне же по душе энергия и задор Тики, Мандипа или Бимала. Не мене способные, они схватывают на лету, а оставшееся время просто не могут усидеть на месте. Урок с их подачи проходит с боем и шутками. А есть просто смешные ребята, их я тоже очень люблю: добродушного коротышку Гошала, коротый похож на гнома, ушастую Рузму и глазастика Ужала, Прабина с его беззубой, но самой очаровательной улыбкой на свете.
В Непале дети, увы, не очень творческие, им всегда нужен пример, который можно копировать, и первое время это очень расстраивало. Мне хотелось писать с ними книги, иллюстрировать сказки и выдумывать новые игры. Но все, чего удавалось добиться, было блеклым и неловким повторением. И потому, когда я разглядела, наконец, художника Сандеса и его самостоятельное воображение, неординарного Имана, они стали моими любимыми учениками. Но об этом я, конечно, им никогда не расскажу.
А что касается Аси, ей нравятся "тургеневские девушки". Скромная Сова из начальных классов, христианка Сунита, тихая и очень интеллигентная. А ещё Асе нравится Упендра - мальчик из старших классов, с которым каждый раз происходит что-нибудь новое. То работ на всех не хватит, и не достаётся именно Упендре, то тест Ася потеряет, и ничей другой, как Упендрин. А в самом начале, когда она ещё не знала имен, Ася запомнила лишь одного: кого к доске? Упендру. Кто за маркером пойдёт? Упендра. И бедный мальчик похоже, обалдел от такого внимания, и немного влюбился - то ходит с надписями на руке U❤️A, "то отвечает на любимый мой риторический вопрос: ребята, вы все поняли?
Да мэм, я понял!
Мне можно стирать с доски?
Да мэм, я написал!
Ребята, не шумите пожалуйста!
Мэм, я молчу, я тихо сижу!"
И конечно же, когда Ася решала, кому выделить стипендию на дальнейшее обучение, выбор её был предопределён.
